Литературная газета, 5.12.1979 (№49).
Клуб "12 стульев".
Анатолий Рас, "Интервью за кулисами".
Я в гримуборной ведущего тенора нашего городского театра В. С. Пересолова. по внутреннему радио звучат последние аккорды бессмертного творения композитора Верди. С волнением оглядываюсь по сторонам. Ничего лишнего: диван, кресло для поклонников, переносной телевизор "Юность", трюмо, на котором расположились термос с тёплым боржоми и букеты цветов. Они будут вынесены певцу на сцену, как только кончиться спектакль. О требовательности, о постоянном поиске Пересолова уже писалось очень много. Удасться ли мне вызвать артиста на интересный читателям разговор?
Смолкают последние аплодисменты. И вот он появляется. Во всём облике певца чувствуется неудовлетворённость гримёром, дирижёром, хором, мимансом и режиссёром. При виде меня черты лица Пересолова смягчаются. Ещё мгновение — и он уже сидит перед зеркалом, снимая вазелином грим герцога Мантуанского.
Тороплюсь задать Пересолову заготовленные вопросы:
— Вадим Семёнович, вот вы создали целую галерею образов. В чём квинтэссенция проникновения в суть каждого?
— Дыхание, голуба моя, глубокое, низкое дыхание на опоре. Ну и смотреть в оба на руку дирижёра. Порядочный дирижёр всегда всё покажет.
— Вадим Семёнович, когда слушаешь вас в герцоге, то сразу понимаешь — вы трактуете этот образ как олицитворение эгоизма, представителя высших сливок общества, не лишённого в то же время привлекательности в своём блеске, и потому ещё более опасного для неопытных, неокрепших душ…
— Это, конечно… но и состояние носоглотки играет не последнюю роль. Если грудь заложена, спасти может только межрёберное дыхание. Начнёшь пользовать ключицы — петух на верхнем "си" обеспечен.
— Не могу не вспомнить в этой связи вашего Германа. Меня каждый раз потрясает, как вы проводите сцену в спальне графини! Сколько оттенков, какая сложная гамма красок…
— Если откровенно, гаммы недолюбливаю. Лучше распеваться на арпеджио. Опять же на дыхании и с поднятой нёбной занавеской.
— А как вы работали над сценой в игорном доме?
— Много играли с режиссёром, и с дирижёром, и с концертмейстером — и в преферанс, и в кинг, и в подкидного…
— … чтобы самому почувствовать всем сердцем, так сказать, всю призрачность карточного счастья, приведшего офицера царской армии к самоубийству?
— Точно. Ну и, конечно, дыхание до последней ноты. Там ведь даже после выстрела тесситура не дай бог! Снимешь одну-две реплики — посадишь голос минимум на пятнадцать суток!
— Вадим Семёнович, а как вы трактуете образ Хозе? Кто он, по-вашему?
— В Хозе, я вам скажу, тоже надо уметь силы распределить. А то арию с цветком выдашь, а в горах уже будешь на ободах тянуть. А впереди ещё целый акт перед цирком.
— Вадим Семёнович, если не секрет, какой из созданных образов вам ближе всего?
— В ближающую субботу пою Канио, потом пойдёт Самозванец.
— Поздравляю! Желаю дальнейших… спасибо за содержательную, я надеюсь, беседу.
